Хмельной кредит — Олег Леонов, журнал «Эксперт»

В этом году резко выросла привлекательность России для иностранных инвестиций. Сейчас инвесторов интересует не только традиционный нефтегазовый сектор, но и те отрасли экономики, что раньше находились в тени, например пищевая промышленность. О причинах увеличения объема инвестиций в российскую экономику рассказывает президент банка «Авангард» Кирилл Миновалов.

Как за последние годы изменилось отношение российских банков к инвестированию?

- На сегодняшний день инвестиции и кредитование реального сектора экономики стали основным источником дохода для многих банков, и для нас в частности. Учитывая, что ставки рефинансирования падают, доходность рынка ценных бумаг низкая, а рынок акций не стабилен, инвестиции и кредитование остаются практически единственно нормальными инструментами получения прибыли.

Недавно консалтинговая компания A. T. Kearney опубликовала рейтинг инвестиционной привлекательности стран мира. Россия в нем поднялась с тридцать второго на семнадцатое место. Чем объяснить такой подъем?

- На мировых рынках кризис, индексы падают, а российский индекс все-таки идет вверх. То есть в целом экономика России растет — прежде всего за счет нефтедолларов и увеличения золотовалютных резервов. Это способствует увеличению расходов, в том числе и на социальную сферу, в результате чего в России растет потребительский спрос, тогда как в западных странах отмечается обратная тенденция. Поэтому инвесторы вполне логично вкладывают деньги в те государства, которые реально находятся на подъеме, в том числе и в Россию.

Последние несколько недель на мировых фондовых биржах настоящий обвал. Отразится ли это на потоке инвестиций в Россию?

- У инвесторов первая реакция на обвал — шок. Они боятся куда-либо вкладывать. Потом, придя в себя, они начинают понимать: что для Америки плохо, то для России — хорошо, как, например, в случае с высокими ценами на нефть. И постепенно переводят свои капиталы на другие, более перспективные в этот момент, рынки. Российский сейчас именно таков.

А так ли уж хороши для России высокие цены на нефть? Не грозит ли нам «голландская болезнь» — когда экономика накачивается нефтедолларами и нет стимулов для развития других отраслей?

- Не думаю. Но не случайно нефтяники сейчас начали вкладывать в другие отрасли, например в сельское хозяйство. Пока цена нефти высокая — это хорошо, а что будет, когда она упадет? Поэтому нужно искать другие рыночные ниши. У моего банка, например, половина кредитного, инвестиционного и лизингового портфеля приходится на пищевую промышленность. В случае резкого падения цен на нефть пострадает, конечно же, вся российская экономика, и пищевая промышленность в том числе. Но, во-первых, это произойдет с определенной задержкой, и мы, как инвесторы, успеем получить определенный доход на вложенные средства. А во-вторых, мы выбираем отрасли, которые соответствуют импортзамещению и в принципе менее зависимы и от конъюнктуры мировых цен на нефть, и от курса валюты. Сейчас по этому пути многие идут.

У нефтяников много денег, а какое преимущество у вас

- Тяжело быть банкиром, потому что реально все-таки доходность на банковском рынке достаточно низкая. Но при этом есть одно большое преимущество — это широкий кругозор, позволяющий охватить все отрасли экономики. К тебе приходят люди и рассказывают обо всех тонкостях своего бизнеса, обо всем, на чем можно заработать, рассчитывая получить финансирование. Я, как порядочный банкир, никогда не пользуюсь этой информацией в своих интересах в обход интересов клиента. Но в результате у меня есть возможность проанализировать экономику предприятий в самых разных отраслях, а человек, работающий в нефтянке, видит только свою экономику. Я же вижу те направления, которые на сегодняшний день наиболее приоритетные. Где-то сейчас нельзя заработать двенадцать процентов годовых в валюте из-за высокой конкуренции, а некоторые рыночные ниши абсолютно свободны, и там можно получить до двадцати пяти-тридцати процентов в валюте. Моя главная задача — выбрать те рыночные сегменты, которые свободны, в которых высокая доходность, в которых минимальные риски и нет жесткой конкуренции. Я, например, выявил, что сейчас у пищевой промышленности есть потенциал для существенного роста. Для себя я выбрал нишу — строительство солодовен и производство солода из ячменя.

А еще меня привлекла такая отрасль, как полиграфия. При подъеме предпринимательской активности сильно возрастает потребность в полиграфической продукции. За этот год мы вложили почти семь миллионов долларов только в типографии. Есть и более нестандартная ниша — производство гибкой упаковки. Думаю, в ближайшее время мы начнем ее финансировать. Еще один проект — строительство стекольного завода для производства водочной бутылки. Это будет крупнейший завод в России. Общий объем инвестиций составит двадцать пять миллионов долларов, из которых банк вложит тринадцать. Мы вычислили, что в стекольном бизнесе именно водочная бутылка на сегодняшний день дефицит — она импортируется. По нашим расчетам, за три-четыре года стекольный завод окупится.

И какие же у банка «Авангард» механизмы финансирования всех этих проектов?

- Мы принципиально не входим в проектах в долю. Я считаю, что управление предприятием через акции не очень эффективно — надо иметь контрольный пакет и свой менеджмент, что в принципе не соответствует банковской деятельности. А просто владеть неким пакетом акций и быть миноритарным акционером тоже бессмысленно — у банка нет реального контроля. Для себя в качестве основной формы инвестиций мы выбрали лизинг. Причем это лизинг не в привычном понимании, когда типография, например, взяла в лизинг на три года оборудование и выплачивает определенные суммы в месяц. Речь идет о гораздо более сложных проектах. Возьмем для примера солодовенный или стекольный завод. Предметом лизинга является не технологическое оборудование, а весь завод, со всей инфраструктурой, землей, зданиями и сооружениями. Зачастую оборудование составляет пятьдесят процентов от стоимости всего предприятия, притом оно еще и неделимо, его нельзя демонтировать и перевезти в другое место. Поэтому проще организовать лизинг всех физических активов предприятия.

И что нужно сделать, чтобы получить завод в лизинг?

- С потенциальным лизингополучателем мы договариваемся о долевом финансовом участии. Предположим, он участвует своими деньгами — в этом случае мы требуем от пятнадцати до тридцати процентов общей стоимости проекта. Таким образом, банк и лизингополучатель финансируют в проекте определенные доли. Но при этом надо увязать все договора воедино. Собственником всего имущественного комплекса является лизинговая компания банка. Например, если клиент-заемщик вкладывает свои средства в строительство инфраструктуры, то он их инвестирует в объект, который находится в собственности лизинговой компании. При этом лизинговая компания заключает с ним лизинговый договор и дает ему гарантии, что, как только объект будет достроен, она передаст его уже укомплектованным оборудованием. То есть с вложенными собственными инвестициями. Этот процесс занимает в среднем около полугода, но на выходе у лизингополучателя — готовый объект. Собственником этого объекта является лизинговая компания банка, банк получает гарантированную прибыль через уплату лизинговых платежей, а лизингополучатель, инициатор проекта, имеет гарантию, что по истечении лизингового договора он получит объект в собственность и у него гарантированно не будет никаких посторонних акционеров.

В чем преимущества такой схемы?

- В первую очередь она освобождает банк от необходимости устанавливать на предприятии свой менеджмент, чтобы контролировать его. Вся собственность предприятия оформлена на нас. Если лизингополучатель что-то недоплатил, чего, слава богу, пока не было, мы это предприятие просто заберем. Лизингополучатель даже не может нанести ущерб предприятию, как это часто бывает. Нанимаешь на свой завод менеджера, даешь ему пять процентов акций, остальные девяносто пять процентов — у тебя. А потом выясняется, что менеджер этот наэмитировал векселей, набрал кредитов, гарантий, а потом все потерял. Куда эти деньги делись — естественно, никто не знает. В нашем случае такого быть не может по определению.

Подобная лизинговая схема хороша для предприятий любого типа — и для малых, и для средних, и для крупных?

- Иногда не совсем корректно говорить о размере предприятий. Например, на наши солодовенные заводы, которые мы строим, будет приходиться тридцать процентов российского рынка солода, их оборот достигнет ста двадцати миллионов долларов. Но на них будет работать меньше ста человек обслуживающего персонала. Для себя мы определили «классического клиента» — это промышленное, то есть производящее реальную продукцию, предприятие с годовым оборотом от десяти до ста пятидесяти миллионов долларов в год. Если оборот меньше десяти миллионов долларов, то для нас не очень интересно, а если больше ста пятидесяти миллионов, то сложно. Как правило, это предприятия с гораздо большими потребностями в финансовых ресурсах, чем позволяет наш норматив на одного заемщика — он равен пятнадцати миллионам долларов.

Оборот в десять миллионов долларов в год — это показатель явно не для предприятий малого бизнеса. У них есть хоть какой-то шанс получить оборудование в лизинг?

- У предприятий малого бизнеса иногда встречаются проекты, которые фактически сразу переводят их на ступеньку выше. Наглядный тому пример — наша солодовня. Пришел к нам человек, который на своем заводе производил небольшое количество солода. У него не было достаточных средств для того, чтобы удовлетворить наши требования к лизингополучателю. Но у него была очень хорошая идея, поэтому, изучив проект и проанализировав риски, мы все же решили профинансировать этот проект. Таким образом, и небольшое предприятие с хорошей идей может найти средства для реализации больших проектов.

Приходит к вам в банк человек и говорит: «У меня есть очень хорошая идея». Как скоро он получит под нее реальные деньги?

- У нас есть три подразделения, которые общаются с такими предпринимателями. Первое — кредитное финансирование, когда человек просто просит кредит подо что-то. Второе — проектное финансирование. А третье -это лизинг, когда бизнесмен понимает, что он хочет структурировать сделку с банком именно под лизинг. Если приходит клиент, у которого уже есть предприятие с большими оборотами и серьезным капиталом, и ему просто нужно увеличить свой бизнес, то мы не изучаем проект досконально и уже за неделю можем принять решение и приступить к согласованию финансовых условий. Если же инициатором крупного проекта является предприятие малого бизнеса, то тогда требуется две-три недели. С каждым заемщиком, который предполагает взять больше ста тысяч долларов (меньше мы не даем), я встречаюсь лично. В диалоге с потенциальным заемщиком выясняю, насколько серьезны его намерения, и по результатам этого собеседования мы либо дорабатываем этот проект, либо переходим к следующему. В принципе, после того как принято политическое решение о финансировании проекта, реальные деньги заемщик может получить уже через несколько дней — после прохождения формальных процедур, выполняемых юристами, службой безопасности и т. д. Но иногда деньги поступают и через полгода, особенно если это сложно структурированный проект.

Успех заемщика, обращающегося в банк, во многом зависит от того, сможет ли он сдать вам «экзамен»?

- В общем, да. Если приходит человек, который хочет построить типографию, но при этом стоимость прогона, умноженная на тираж, не соответствует денежному обороту предприятия, то как ему можно дать деньги? Собственно, поэтому у нас и нет сбоев с заемщиками, а кредитный портфель — очень качественный. Все это в конечном итоге способствует росту прибыли банка. У «Авангарда» в этом году главный источник прибыли — кредитование. И больше всего процентных доходов банк получает от лизинговых проектов. На сегодняшний день это более двадцати миллионов рублей ежемесячно. Даже если мы сейчас прекратим финансировать лизинговые проекты, в течение шести ближайших месяцев у нас все равно будет увеличение поступлений от лизинга — проекты сдаются и начинают приносить доход.

Олег Леонов